«Менять надо не директора, а мышление…». Музей Щусева на перепутье

Ситуация вокруг Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева накаляется. В интернете опубликована открытая петиция против назначения на должность директора – Е.С. Лихачевой, в настоящее время занимающей должность заместителя директора Музея Мельниковых в структуре Музея архитектуры.

Но есть ли основания для этой петиции? Министерство культуры не подвело итоги конкурса на замещение этой вакансии, никаких результатов не было объявлено. Официальный ответ Министерства в настоящий момент такой: «В ходе совещания у Министра культуры Российской Федерации В.Р. Мединского 13.03.2017 комиссией, в состав которой входило руководство ведомства, а также представители музейного и архитектурного сообщества, были рассмотрены концепции развития Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева. К обсуждению были представлены 7 концепций, которые прошли предварительный отбор. В настоящее время совместно с Общественным советом при Минкультуры России ведется детальное изучение и обсуждение представленных материалов. Окончательное решение по данному вопросу в настоящее время не принято». Этот ответ был направлен пресс-службой и на запрос нашего портала 20 марта.

Средства массовой информации, специалисты и широкая общественность уже четыре месяца наблюдает за происходящим, с тех пор как неожиданно покинула свой пост директор музея Ирина Коробьина. Большой материал с экскурсом в историю музея, а также комментариями экспертов выходил на Colta.ru. В период прохождения конкурса в Министерстве культуры материал подготовил и наш портал, в котором впервые была опубликована концепция и.о. директора музея И.В. Чепкуновой. Это единственная концепция из 7 поданных, которая доступна в полном объеме для ознакомления. Остальные участники конкурса отказались публиковать свои концепции.

Пока Министерство культуры ведет детальное изучение и обсуждение концепций, на своем портале мы предоставили площадку для открытых высказываний и дискуссий. Свою позицию озвучили основные претенденты на должность директора — сотрудники музея, мнение высказали и авторитетные эксперты.

КАНДИДАТУРЫ НА ДОЛЖНОСТЬ ДИРЕКТОРА

[stextbox id=»info»]Степина Александра Георгиевна — заместитель директора по методической и просветительской работе Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева[/stextbox]

«В музее ситуация напряженная, коллектив деморализован»

«Я пришла в музей три года назад из Пушкинского музея (ГМИИ им. А. С. Пушкина – прим. ред.), где была заместителем директора сначала у Ирины Александровны Антоновой, потом у Марины Лошак. В моей профессиональной деятельности были совместные проекты с Давидом Саркисяном. Это уникальный музей с уникальной коллекцией. Но ему давно нужно дать совершенно новый импульс для развития. Нужно активное участие министерства и правительства Москвы. В музее нет помещений для хранения фондов, коллекция складирована, недоступна для исследования, технически музей не оснащен, уже несколько лет наблюдается деморализация сотрудников. Суть моей концепции – обучение сотрудников новым компетенциям, проведение стажировок, выведение из стагнации коллектива, развитие партнерства. Создание открытого хранения. Опыт Эрмитажа показал, что хранение может стать новым музеем и вокруг себя выстраивать музейный городок. Ведь у музея архитектуры есть спонсоры, готов поддерживать «Банк ВТБ», есть заинтересованные партнеры. В концепции Чепкуновой слишком радужное описание того, что коллектив эффективно работает. Это не так. Нужны серьезные кадровые и структурные изменения. Ее идея – открывать филиалы по России – замечательная, но каков инструмент реализации? Государство не даст столько денег. Какие источники финансирования прописаны в концепции?

Елизавета Лихачева – это худший вариант для музея. Ее коллектив не примет, у нее много лет постоянные конфликты с сотрудниками, за ее спиной нет команды и опыта реализованных проектов, зато негативное отношение очевидно. Но я не подписала петицию, потому что она неправдива. Лихачева не захватывала Дом Мельникова, все это решалось прежней администрацией, которая ее назначала и несколько лет принимала. Совещания и решения принимали Коробьина и в том числе Чепкунова. Поэтому все обвинения в петиции неправдивы».

[stextbox id=»info»]Лихачева Елизавета Станисловна – старший научный сотрудник музея, заместитель директора Музея Мельниковых[/stextbox]

«Сейчас отсутствует в принципе общественный контроль. Никто не знает, что происходит в музее…»

«Я не понимаю причину возбуждения против моей кандидатуры. В петиции все обвинения – ложь. Никаких уголовных дел за мной нет, судебных разбирательств тоже. Почему всех так беспокоит мое образование? Я закончила Московский государственный университет, исторический факультет, отделение истории искусств. Моя специализация – архитектура Рима XVI-XVII веков. Диплом с отличием. Да, я получила его в 2014 году, но у меня была сложная жизнь. Я выучилась на юриста, потом решила стать искусствоведом, как моя мама, училась, защищала диплом. Какая разница, когда я его защитила? Диплом – это не бутылка вина, он с годами лучше не становится. В музее я работаю уже 10 лет. Почему так возбудились против моей кандидатуры? Ведь нет результатов конкурса, министерство никого не назначило. Все в одной ситуации. То, что свою концепцию подала Степина, я не знала, она никогда не говорила, что претендует на эту должность. Концепцию Чепкуновой я читала. Но я не понимаю, почему концепция развития музея на 80 листах описывает уже реализованное, а не путь развития. Концепция должна быть короткой и ясной. Суть моей концепции следующая: нужно в залах на Воздвиженке создавать постоянную экспозицию, которой сейчас нет, потому что ее негде делать. Аптекарский приказ не отреставрирован и не приспособлен. Руины отреставрированы, но нет нужных условий по климату, освещению, охране. Если мы займем основные залы, в которых сейчас временные выставки, мы лишимся выставочного пространства. Нужны депозитарий, система открытого хранения. Но не на окраине города: в Москве народ ленивый, они не поедут в Новую Москву на выставки. Земли в Москве достаточно, и площади найти можно, надо работать с правительством Москвы. В районе Третьего транспортного кольца есть территории и здания бывших заводов, их можно перестраивать и оборудовать. А залы на Воздвиженке отдать под экспозиционные функции – и для постоянной, и для временных выставок. Кроме того, необходимо возрождать научную работу. Издавать собрание Генерального каталога фондов, вернуть в музей младший научный состав, который был разогнан за последние пять лет. Надо создавать попечительский совет музея. Ни один крупный музей не живет на государственные деньги, государство не сможет содержать столько музеев. Надо привлекать частный капитал через попечительский совет. Он станет инструментом управления музеем и будет лоббировать интересы музея вовне. Ведь сейчас отсутствует в принципе общественный контроль. Никто не знает, что происходит в музее. Таково мое видение. А петиция – это не мнение коллектива. Кто ее подписал? Она же анонимна, в интернете собирают подписи. Если бы я понимала, что коллектив выступил против меня, и видела живые подписи, я обратилась бы к коллективу, ответила бы ему, а сейчас я не понимаю, кому отвечать, кто против меня и почему. Я считаю, что у меня прекрасные отношения с коллективом, мне в лицо никто ничего не высказывал. Людям интересно, когда им делают конкретные предложения по работе, а не «кормят их завтраками». У меня есть конкретные предложения».

[stextbox id=»info»]Чепкунова Ирина Владимировна – в настоящее время и.о. директора музея[/stextbox]

«Коллектив действительно расколот…»

«Проблемы музея лежат на поверхности. Все, что изложено в трех концепциях сотрудников музея, – это повторение одного и того же: новые экспозиционные площадки, депозитарий, попечительский совет, ремонт старого здания. Концепция, которая писалась под моим руководством, – это концепция разных отделов музея, к ней присоединились главный хранитель, весь выставочный отдел, отдел каталогизации – научный костяк музея. Это коллективное мнение и взгляд, а не только мой. То, что родилось внутри музея три концепции, – это, с одной стороны, нормально, здоровая конкуренция, а с другой стороны, показатель того, что коллектив расколот. Он действительно расколот. Вся эта история началась с некоего письма в Министерство культуры, которое было направлено кем-то из музея, после чего была проверка, а затем – уход директора. Но весь этот период в непростых условиях мы работаем и общаемся между собой. По сути, есть только два лагеря – коллектив Дома Мельникова во главе с Лихачевой и наш коллектив. Александра Георгиевна Степина пришла в музей три года назад со своей программой развития, она ее и изложила в концепции. Ничего плохого я в этом не вижу».

МНЕНИЯ ЭКСПЕРТОВ

[stextbox id=»info»]Юрий Аввакумов – российский архитектор, художник, куратор[/stextbox]

«Недостаточно менять директора, необходимо менять мышление…»

«Проблема Музея архитектуры – не столько в архитектуре, сколько в понимании того, что такое современный музей. Эта проблема возникла не вдруг: ее не мог решить уважаемый Владимир Александрович Резвин, архитектор, реставратор и коллекционер, при нем музей в 90-е годы едва выживал; ее избегал всеми любимый Давид Саркисян, блестящий шоумен и тайный инспиратор, при нем едва выживали музейные фонды; ее не чувствовала Ирина Коробьина, интегрировавшая в музей функцию центра современной архитектуры, из которого в музей пришла, и потерявшая в итоге и то, и другое. А проблема, как мне кажется, – в том, что музей, как айсберг, состоит из видимой части – выставок, лекций, презентаций – и огромной невидимой – музейных фондов, причем видимая является естественным продолжением скрытой. За последние двадцать лет я не встретил ни одного человека в музее и вокруг, ясно представляющего, что музей, коллекция которого на девять десятых состоит из бумажной графики, не может иметь постоянной экспозиции. Все мечтали о восстановлении постоянной выставки имени В. И. Балдина, просуществовавшей без изменений лет двадцать. Мало кто отдает себе отчет, что все это время бумажные листы буквально сгорали на свету в анфиладе залов по южной стороне усадьбы. Где тогда были хранители? Уж кто, как не хранитель, должен знать, что время экспонирования графики и фотографии – не более полугода при 50 люксах освещения. Выставка – продолжение работы в фондах, и если в фондах не работать, не описывать, не готовить к публикации, не реставрировать, то все остальное не имеет большого смысла: выставка выглядит как набор слайдов, непонятно как и откуда спроецированных. С развитием интернет-технологий дорогостоящая типографская печать становится необязательной, но это всего лишь печать, а не труд по подготовке к публикации и осмысливанию исторических перспектив. Постоянная экспозиция Музея архитектуры – это постоянная ротация экспозиций, а постоянная ротация – это постоянная научная и исследовательская работа. С ребрендингом ГНИМА им. А. В. Щусева в МУАР эти два слова из функций музея вообще исчезли. Важно хранить, но важно сохраненное демонстрировать; и наоборот, важно демонстрировать, и для этого сейчас придумано множество способов и реальных, и виртуальных, но также архиважно хранить. Недостаточно менять директора, необходимо менять мышление и отношение к своей работе всех сотрудников музея. Никакими хороводами во дворе и прокламациями в социальных сетях этого не достичь.

Из имеющихся кандидатур я выбрал бы сразу двоих: Ирину Чепкунову и Ольгу Нестерцеву. У каждой из них есть свой опыт музейной работы, в сумме вполне совпадающей с моими о ней представлениями. Способ назначения через конкурс, который выбрало министерство, мог бы быть вполне приемлем, если это творческий конкурс с открытым обсуждением, с известным жюри, с определенными приоритетами, а не закрытый тендер: кто дешевле предложение сделает, тот и директор».

[stextbox id=»info»]Александра Селиванова — кандидат архитектуры, руководитель Центра авангарда на Шаболовке[/stextbox]

«У меня есть стойкое ощущение, что все это – игра…»

«Наиболее точное слово для описания ситуации в музее сейчас – «кризис». Хотя, на мой взгляд, это лишь логичный финал того, к чему музей шел последние годы. Вследствие непрофессиональной и неэтичной позиции по отношению к Екатерине Каринской, правнучке Мельникова, и после всей невероятной истории с захватом Дома Мельникова в Кривоарбатском переулке от музея отвернулось профессиональное сообщество – многие архитекторы, историки архитектуры, искусствоведы. Изоляция продолжалась два с половиной года, и результат ее таков, что желающих поучаствовать в конкурсе на место директора практически не нашлось (семь заявок, включая студенческую и три внутримузейных, – это несерьезно). Не вполне понятна позиция сотрудников музея: во время скандала в соответствии с корпоративной этикой хранилось гробовое молчание, а сейчас вдруг публикуется петиция против одного из финалистов конкурса – Елизаветы Лихачевой, замдиректора музея Дома Мельникова, одного из основных действующих лиц во всей этой неприглядной истории. Что бы ни означала тогда эта тишина – страх, готовность смириться, важно то, что у музея уже серьезно испорчена репутация, и промолчавшим тогда сотрудникам сейчас будет сложно дистанцироваться и снять с себя ответственность за происходившее в 2014 году. При прежнем руководстве у музея была концепция развития (сейчас на соответствующей странице сайта пустота), но самое главное – приведение в порядок фондов, обеспечение их доступности, оцифровка и создание постоянной экспозиции – не было приоритетной задачей. Хотя, строго говоря, как бы скучно это ни звучало, но именно это – основные направления деятельности любого музея. Любой специалист, запрашивавший когда-либо материалы в фондах музея, знает, что это всегда лотерея: не зная конкретного шифра, номера листа, найти графику практически невозможно (за исключением двух-трех «хитовых» тем, многократно экспонировавшихся, вроде высоток, Дворца Советов или метро), многие материалы недоступны, стоимость копирования, вне зависимости от прописанных на сайте цифр, могла произвольно варьироваться от «бесплатно» до многих тысяч. На мой взгляд, новому директору предстоит взяться наконец за создание постоянной экспозиции, работу с фондами и их открытие, выстраивание внятной выставочной политики, ревизию кадров (особенно это касается пришедших работать в музей в последние годы) и – неизбежно – восстановление репутации. А это получится только после нахождения компромиссного решения по Дому Мельникова. Что касается конкурса, то крайне сложно судить о его результатах, не видя самих концепций. Здравый смысл подсказывает, что директор МУАР должен быть компетентен и опытен в вопросах управления учреждением культуры такого масштаба, пользоваться безусловным авторитетом в архитектурном и искусствоведческом поле, быть хорошим дипломатом, так как ему предстоит разбирать тяжбы и конфликты, нажитые предыдущим руководством, а также, безусловно, быть специалистом в области архитектуры. Если с такой линейкой подойти к претендентам, сразу видно, что остается два-три человека. И дальше уже нужно читать их концепции. Тем не менее у меня есть стойкое ощущение, что все это игра и после завершения «краткосрочного контракта» победителя конкурса, когда страсти поутихнут, на место директора сверху будет назначен нужный человек. Хотя, конечно, пусть и временные, «открытость» ситуации и возможность обсуждения разных концепций очень ценны».